«Для меня очень важны слова: честь, достоинство, любовь, дружба. Мой дед перед смертью сказал свое напутствие: «Запомни, Шурка! Люби Россию и, если понадобится, отдай за нее жизнь. Сердце отдай людям. Душу – Господу Богу. А честь оставь себе и никому не отдавай». Я тогда не понял его слов, вырвался и убежал. Но прошли годы, и я вспомнил эту заповедь. Без нее не будешь человеком. Я живу по православным канонам. Сегодня понимаю: только так и нужно жить».
Сегодня Александр Яковлевич Михайлов – всенародно известный советский и российский актёр театра и кино, кинорежиссёр, педагог, общественно-политический деятель; живая легенда отечественного кино и театра. Для миллионов российских зрителей уже на протяжении многих лет он остается воплощением настоящего русского мужика – статного, красивого, с широкой душой и золотым сердцем. Михайлов признан народным артистом РСФСР и Приднестровской Молдавской Республики, заслуженным артистом Автономной Республики Крым, лауреатом Государственной премии РСФСР им. братьев Васильевых и премии Ленинского комсомола.
В первую очередь Александра любят и знают зрители по игре Павла Зубова («Мужики»), Васи Кузякина («Любовь и голуби»), Павла Шорохова («Змеелов»). Его герои – это сильные духом, обладающие цельной натурой и понятные каждому современнику люди. Однако по первым вехам биографии Михайлова (урождённого — Баранова) едва ли можно было предположить, что он станет актёром…
Детство Александра Яковлевича пришлось на голодное послевоенное время: он родился 5 октября 1944 года в посёлке Оловянная Читинской области. Сначала семья жила в местечке Цугульский Дацан Бурятского автономного округа, а затем переехала на станцию Степь.
Здесь Михайловых постигла череда несчастий: родители Александра развелись (Саше тогда едва исполнилось 4 года. Отца, по признанию, он видел всего пару раз – уже во взрослом возрасте), дом сгорел, так что будущему народному артисту с мамой Степанидой Наумовной на протяжении 2,5 лет пришлось ютиться в сырой землянке.
Шел страшный голод, во время войны от истощения умерла старшая сестра Михайлова Альбина. «Стешка, – сказала маме Степаниде заглянувшая в гости соседка-бурятка, – пацан твой, однако, умрёт скоро, если кормить его не будешь». Так сердобольная Надя решила подкармливать мальчика: приносила ему молоко и сметану.
Часто голодный, Саша любил бродить возле здания больницы – там он находил зубную пасту, которая, по воспоминаниям актера, казалась ему невероятно вкусной. А любимыми лакомствами будущего актера были сладкие коренья, которые он находил в степи.
Мама Александра Яковлевича работала судомойкой, прачкой, санитаркой, таскала кирпичи и шпалы – но даже в этих тяжелейших условиях понемногу приобщала сына к прекрасному – пела ему народные песни и частушки, аккомпанируя на балалайке.
В третьем классе Саше попалась на глаза репродукция картины Айвазовского «Девятый вал», напечатанная в одном из журналов. Эта картинка настолько поразила воображение мальчика, тосковавшего по бурным рекам Цугона, что он повесил ее над своей кроватью и мог часами, не отрываясь, ее рассматривать. Лучшим приятелем Михайлова был сосед-моряк, который после списания на берег переехал к ним в поселок и разгуливал по улицам в морской форме.
Маленький Саша зачитывался Джеком Лондоном, в особенности, романом «Мартин Иден» – так у Михайлова и зародилась мечта о «большой воде», мальчик бредил связать свою жизнь с Тихим океаном. Степаниду тревожило увлечение сына: в 4 классе он даже тайно сбежал в Ленинград, чтобы посмотреть на море и поступить в Нахимовское училище – но на ближайшей станции мальчишку сняли с поезда. Чтобы отвлечь Сашу от мыслей про море, мама купила ему двухрядную тульскую гармошку, но, позанимавшись месяц, мальчик выменял на нее у соседа матросскую бескозырку, а подаренный фотоаппарат «Смена» – мечту любого мальчишки послевоенного времени – на тельняшку.
После 7-го класса Михайлов всё же убедил мать переехать во Владивосток. Там Александр грезил поступать в мореходку, но его планы оборвались – для зачисления не хватило возраста. Тогда Михайлов схитрил: в отчаянной попытке осуществить мечту, соврал, что является круглым сиротой, однако его ложь раскрыли и всё равно отказали в поступлении. Смирившись, он решил пойти в ремесленное училище (по признанию – лишь потому, что там студентам выдавали тельняшки), по окончании которого получил специальность слесаря.
После завершения обучения Александр поступил работать на дизель-электроход «Ярославль» учеником моториста. Через некоторое время, изучив азы профессии, перешёл на дизель-электроход «Курган». Два года ходил по морям: Охотскому, Берингову, Японскому, был у Аляски, в Бристольском заливе, где перегружали с сейнеров добываемую селёдку и с уловом отправлялись домой, во Владивосток. Время плавания дало Михайлову бесценную жизненную школу.
В 18 лет будущий актер едва не погиб в Охотском море во время шторма. По его признанию, тогда скончалось 70 моряков, а их судну удалось выйти из обледенения, так как оно было в четыре раза больше перевернувшихся. После того страшного шторма он вернулся во Владивосток, где на причале его ждала мама. Степанида тут же поставила сына перед выбором: либо море, либо она – и Александр заметил на ее волосах первую седую прядь. Позднее артист признается: он очень тоскует по морю, и если хотя бы раз в году не удается выбраться, то просто заболевает без водных просторов.
Да, прежде чем случайно оказаться на ступенях института искусств, с рвением вопрошая у вахтерши: «Где тут в артисты берут?», Александр перепробовал множество профессий: будучи выпускником ремесленного училища, ему удалось послужить моряком Тихоокеанского флота, освоить профессию электромеханика, работая на заводе, на швейной фабрике… А затем – внезапное трепетание души. Он на спектакле студенческого театра миниатюр Дальневосточного университета, том самом, который запомнит навсегда, после которого, находясь под впечатлением, не будет спать двое суток – изменившим его жизнь чеховском «Иванове». После него Александр Яковлевич заболел театром.
Экзамен на поступление у будущего народного артиста принимала Вера Николаевна Сундукова. «Что-то она во мне углядела, потому что не выгнала, а велела выучить хотя бы басню и прийти завтра, – вспоминает Александр. – Всю ночь учил, чего-то с грехом пополам выучил. А утром меня приняли. Как я понимаю, авансом. Потому что читал я ужасно и к тому же являл собою нечто вроде пылающего факела. Может быть, меня даже из милосердия взяли, боялись, что я тут же у них на глазах и помру».
Первые два года Михайлову дались нелегко: он постоянно был на грани исключения из института «за профнепригодность». Первой ролью, после которой, признается Александр, в него поверили преподаватели, а он – в себя, стал Нагульнов из «Поднятой целины» М. Шолохова. «Именно тогда во мне произошел своеобразный перелом», – поделился однажды актер.
Окончив институт в 1969 году, Михайлов стал актером Приморского краевого драматического театра имени Горького (г. Владивосток), где дебютировал ролью Раскольникова в спектакле «Преступление и наказание». Через год он перешел в Саратовский академический театр драмы, где проработал 10 лет, создавая такие сложные и многогранные образы русского и зарубежного классического репертуара, как Константин в «Детях Ванюшина», князь Мышкин в «Идиоте», Шаманов в спектакле «Прошлым летом в Чулимске».
В 1980 году Александр Яковлевич совершенно спонтанно, всего за пятнадцать минут, принял решение перебраться из Саратова в Москву: прямо в аэропорту актер Театра имени Ермоловой Всеволод Якут, с которым Михайлов снимался в фильме «Белый снег России», сделал предложение играть в его театре. Первыми ролями на сцене нового театра стали Историк в спектакле «Я – человек» и доктор Астров в «Дяде Ване».
В Москве обаятельного и фактурного Михайлова заметил Федор Филипов: в 1973 году он предложил Александру первую в жизни актера роль в кино – бригадира сварщиков Алексея Углова в фильме «Это сильнее меня». После выхода кинокартины Михайлова охотно стали приглашать на главные и положительные роли во множество различных фильмов.
Вскоре Александр Яковлевич расширил амплуа, сыграв и отрицательные роли в сериале «Следствие ведут знатоки» и фильме «Белый ворон» режиссера Валерия Лонского. В 1981 году «за талантливое воплощение образов современников в кино и высокое исполнительское мастерство» Михайлов был удостоен премии Ленинского комсомола.
С 1985 года Михайлов – артист Государственного академического Малого театра. Среди крупных творческих удач Александра Михайлова на старейшей московской сцене – Константин («Дети Ванюшина» С. Найденова), Джеймс («Долгий день уходит в ночь» Ю. О’Нила), Вайнер («…И Аз воздам» С. Кузнецова), Хрущев («Леший» А.П. Чехова), Иоанн Грозный («Царь Иоанн Грозный» А.К. Толстого), Дорн («Чайка» А.П. Чехова), Астров («Дядя Ваня» А.П. Чехова): Александр Яковлевич демонстрирует обладание широчайшим творческим диапазоном.
Однако участие в спектакле «Царь Иоанн Грозный» (первоначально – «Смерть Иоанна Грозного») едва не стоило актеру жизни. Репетируя эту роль, Александр Михайлов внезапно почувствовал, как из него стала уходить энергия: он по 3-4 часа приходил в себя после каждой репетиции. Будучи человеком глубоко верующим, Михайлов направился к батюшке. Тот настоятельно рекомендовал добиться того, чтобы из названия спектакля – «Смерть Иоанна Грозного» – убрали слово «смерть». Михайлов обратился с просьбой к художественному руководителю театра Юрию Соломину и директору театра В. Коршунову, но те не решились нарушить традицию и оставили прежнее название. Уходя от них, Михайлов произнес, как оказалось, пророческую фразу: «Быть беде».
Александр Михайлов успел сыграть всего лишь шесть спектаклей. В июне 1995 года, после выступления, он отправился на дачу. Внезапно по дороге у него пошла горлом кровь. К счастью, рядом оказался его коллега по театру актер Александр Потапов, который сумел вовремя вызвать врачей. Михайлова привезли в институт Склифосовского, когда он уже потерял полтора литра крови. Спустя две недели актеру пришлось перенести операцию, еще через две Александр вернулся домой, но ненадолго – на третьи сутки состояние вновь ухудшилось, и он снова попал в больницу – на этот раз с заворотом кишок. Врачи буквально «вытянули» его с того света, сделав вторую полостную операцию. Актер потерял 23 килограмма веса и еще четыре месяца провел вдали от дома: сначала в больнице, затем в санатории. Когда в ноябре того же года он, наконец, вернулся домой и вновь приступил к репетициям в театре, роковой спектакль носил уже другое название: «Царь Иоанн Грозный».
В настоящее время в свободные часы Александр Яковлевич не изменяет своему любимому детскому увлечению – чтению, а еще увлекается волейболом, баскетболом, легкой атлетикой, ему нравится бывать на природе, он много общается с друзьями и семьей.
Бывшую жену – Веру Константиновну – актер встретил в стенах института: три месяца, не сговариваясь и не зная друг друга, они вешали свои пальто на одной вешалке, рядом. Вскоре после знакомства пара поженилась, а через год у них родился сын Константин. Режиссер по профессии, в последние годы он ведет музыкальные передачи на радио и растит уже собственного сына, которого назвал в честь папы-актера – Александром.
В книге «Личное дело» Александр Яковлевич вспоминает:
«Иеговисты подарили моему сыну – ему тогда было 20 лет – Библию. Я не сказал бы, что он был втянут в секту. Произошла у них случайная встреча где-то на Тверской. Свидетели Иеговы пригласили его в поездку: вот, в Вашингтон поедешь. На неопытный молодой взгляд – хорошие ребята! Добрые, хотят помочь, чтобы человек там учился. Всё возможное для этого обещают со своей стороны сделать. Соблазнили практикой в английском языке за границей, – в общем, наобещали ему манну небесную, как они умеют это делать. И Костя дал им адрес.
Мы поговорили с ним об этой встрече, но в спешке – некогда было. Я только сказал: «Костя, мы – православные, а они – иеговисты». И серьёзный разговор отложили. Решили: потом, не торопясь, посмотрим, что за Библия. Разберёмся.
Мы уже забыли об этой Костиной встрече. А через два месяца они появились в моём доме, на лестничной площадке. Звонят в дверь какие-то люди: «Можно?». Спрашиваю, к кому они, – «к вашему сыну». «А кто вы?» – «Мы – свидетели Иеговы». Американец стоит, выше меня ростом. И один маленький с ним – переводчик, из тех «наших», которые, по глазам видно, не только Родину, но и мать родную за доллар продадут: той ещё породы… Я сказал, что сын в институте, когда вернётся – особо не предупреждал. И закрываю дверь. Но проповедник – раз! – и поставил ногу между дверью и косяком. Улыбаются оба. Обаяния – море! Я говорю: «Нет, ребята. Так не пойдёт. Я – человек православный. Извините…». Настаивают на своём – спокойно, приветливо: «И всё-таки, можно с вами поговорить?».
По их религии, если им не отворяют и не могут они достучаться словом, им нужно сделать всё возможное, чтобы войти. Ладно. Понял я все эти их дела. Впускаю и самого американского «пастыря», и переводчика-проводника, чтобы расставить все точки над i. Тогда кинулись они сразу меня обрабатывать: вот, наш Иегова, и у нас такие и такие, очень большие, возможности.
Разговариваем, но как-то странно. Десять минут они – про своё. Двадцать… Я раз попытался вклиниться. Второй раз что-то попробовал объяснить. Ровным счётом ничего не воспринимают! А то, что я их из вежливости слушаю, – это энергетическую подпитку им даёт: они полагают, что они меня подламывают – побеждают уже, чуть-чуть осталось. И вдохновляются от этого всё больше, становятся ещё настойчивей.
Я опять пытаюсь спорить – ни в какую: наталкиваюсь на непробиваемую стену. Вижу: «пастырь» меня вообще не слушает – напирает безостановочно. А в углах губ у него появляется белый налёт – как у бесноватых это бывает. Тогда я говорю: «Стоп, ребята! Посидите…». Иду в спальню – у меня там двустволка под кроватью. Достаю ружьё, беру два патрона. Возвращаюсь к ним и начинаю заряжать у них на глазах… Вскочили оба! Как ошпаренные.
И я говорю переводчику:
– А теперь переводи всё дословно. Я – православный. И хотя в Библии сказано: если ударили тебя по правой щеке – подставь левую, но есть там и другие слова, которые в современном переводе почему-то исчезли: возьми меч в руки своя, дабы защитить веру отца своего! И я сейчас защищаю не себя, не своего сына, но веру своих отцов. А теперь – вон отсюда! И если вы ещё раз подойдёте не к моей квартире даже, а только к моему дому – я нажму вот эти два курка. И Бог мне будет судья.
Побледнели оба. Пулей выскочили из квартиры. Но, что примечательно, с тех пор не только иеговисты, а и представители иных еретических сект далеко обходят наш дом. Существует, оказывается, между ними всеми колоссальная информационная связь, несмотря на разницу толкований и обрядов. Общее, значит, дело делают.
Да, сегодня многие захватчики не носят военных мундиров, не выстраиваются в полки — они снуют среди нас, внешне совсем такие же, как все. И это не значит, что их нет. Самый страшный и гибельный для России — это внутренний враг. Внешнего она всегда одолевать умела — в открытом бою Россия сильна и непобедима! А вот против внутреннего исторически не защищена: внутреннего, по бесконечной доверчивости своей, она не распознавала и не распознает».
С нынешней супругой Михайлова – Оксаной Вячеславовной, экономистом по профессии, Александр Яковлевич воспитывает Владика (актер усыновил ребенка жены от первого брака) и дочурку Акилину – имя малышке воцерковленные родители выбирали по православным святцам (однако позже девочка сменила его на Мирославу).
Сейчас Михайлов уже редко появляется на экране из-за нелюбви к современному кинематографу. При этом актёр углубился в религию, стараясь уделять больше времени духовной стороне жизни, социальной работе и помощи другим людям. Так, совсем недавно он с концертом посетил православную общину исправительной колонии ФКУ ИК-1 Донского и православный трудовой реабилитационный центр, где ознакомился с процессом изготовления резных икон и православной утвари. Актер исполнил песни и стихи патриотического содержания, а затем в домовом храме за чашкой чая ответил на вопросы заключённых прихожан храма, рассказал о своей жизни, о том, как он прошел путь от простого юноши до известного советского и российского актёра театра и кино, кинорежиссёра и педагога. По окончании чаепития члены православного реабилитационного центра подарили на память артисту резную икону его небесного покровителя — святого благоверного князя Александра Невского.
Александр Яковлевич воистину являет собой плоть от плоти, дух от духа русского православного народа, исповедует его идеалы, разделяет его чаяния и верит в его славное будущее. В его творчестве главное, стержневое место занимают темы Родины, верности, чести, достоинства и православия. «Мне Бог дал один талант – я умею слушать и редко вступаю в споры. Мало говорю, впитываю окружающий мир, ориентируюсь на образы из детства. Ежедневно прикасаюсь к христианской литературе – она наполняет меня».