Иннокентий Михайлович Смоктуновский – обладатель ордена Отечественной войны 2-й степени, двух медалей «За отвагу», заслуженный народный артист, деятель искусств Словацкой Республики, Герой Социалистического Труда и просто широкой души православный человек. Он воплотил в жизнь образ загадочного и чистого гения, интеллектуала. Несмотря на свою громкую славу, актер до конца жизни оставался застенчивым и скромным человеком. Он прошел Великую Отечественную войну, выжил в голод, ночевал в подъездах – и стал легендарным актером.
Смоктуновский – без лишней скромности, один из величайших актеров XX века. На его счету бесчисленное множество ролей в театре и в любимых несколькими поколениями зрителей фильмах, его Гамлет до сих пор считается одним из лучших за всю историю постановки этой пьесы Шекспира, а о его интерпретации князя Мышкина пишут научные работы. Творческий звездный путь Смоктуновского длиной в 37 лет был весьма тернист и начался в 32 года. И всё же, зная биографию Иннокентия Михайловича, кажется удивительным тот факт, что он, несмотря ни на что, все-таки стал актером… О подробностях личной истории и истории своей семьи актер молчал вплоть до 1990-х.
Иннокентий Михайлович родился в 1925 году. Его настоящая фамилия – Смоктунович. Прадед, Николай Смоктунович служил егерем в Беловежской пуще. В 1861 году он убил зубра и был сослан за это в Сибирь вместе со всей семьей». На новом месте Смоктуновичи крестьянствовали, пахали землю, обзавелись крепким хозяйством в селе Татьяновка Томской губернии. Внук Николая, Михаил Петрович, завел свою мельницу. В 1929-1930 гг. и он, и его отец, Петр Николаевич, были раскулачены. Михаил Петрович был к тому же осужден на год лишения свободы и три года высылки за «эксплуатацию рабочей силы» и продажу хлеба по завышенной цене.
Вместе с женой Анной Акимовной Михаил Петрович, категорически не принимавший колхозного строя, покинул родную Татьяновку и перебрался в Красноярск. Отец Анны Акимовны был к тому времени расстрелян: Аким Степанович Махнев, купец, держал магазин и этим был неугоден советской власти, как и «кулаки» Смоктуновичи. Он был раскулачен, арестован ОГПУ и осужден за «контрреволюционную повстанческую деятельность» на 10 лет исправительно-трудовых лагере, однако вместо заключения с «преступником» обошлись проще – его расстреляли в мае того же 1930 года.
В 1937 году в семью пришла очередная беда. Был арестован брат отца: Григория Петровича расстреляли в том же году по «делу о создании кадетско-монархистской организации».
В Красноярске Михаил Петрович работал грузчиком, а Анна Акимовна устроилась на колбасную фабрику.
Иннокентий Смоктуновский вспоминал: «Мать с работы таскала домой кости, на костях — кусочки мяса, мы их варили. Это был совершенно замечательный суп».
В семье уже росли шестеро ребят, и денег отчаянно не хватало. Двоих мальчишек — Кешу и его брата Володю — чтобы разделить силы семьи и выжить, взяла на воспитание бездетная тетка Надежда Петровна. В стране в ту пору начался очередной страшный голод, вызванный коллективизацией. Мор не обошел стороной и семью Смоктуновичей: младший Володя всё же умер, а будущий народный артист СССР и Герой Социалистического Труда в 8-летнем возрасте из-за нужды подворовывал на базаре, чтобы выжить. Про воровство тетке не говорил. Она была набожной и добропорядочной женщиной.
Кеша, Володя и тетя Надя
«Вот тебе, Кеша, 30 рублей, — однажды тетя Надя дала племяннику три красненькие бумажки. — Отнеси их в церковь, отдай это на ремонт храма и на свечи».
Было начало 30-х, антирелигиозная кампания набирала обороты. Но храм в деревне под Красноярском еще действовал, и женщина старалась наставлять племянника в Христовой вере.
«Мне было лет четырнадцать, не больше. А я в ту пору получал – ну, немного, может быть, в месяц получал от этой же тётки и от её мужа, дяди Васи, может быть рубль – не больше, весь месяц. И представляете мысль мальчика, который имеет такое огромное состояние, когда можно мороженое (стоило 20 копеек) есть с утра до вечера целый месяц на эти тридцать рублей. Я, значит, зажал эти деньги и боролся страшно с собой: пойти отдать эти деньги или не отдать всё-таки на ремонт храма. И решил – где-то в подсознании, какими-то окраинами сознания: нет, не отдавать, нет, я буду счастливый человек, я буду есть много мороженого, это будет так вкусно, так хорошо! Потом вдруг я как-то оказался с зажатым кулаком, с этими тридцатью рублями около церкви… Потом смотрю: я уже вхожу в эту церковь… Потом я разжимаю – страшно нехотя, весь перепуганный, – разжимаю этот кулак и отдаю эти деньги какой-то тётеньке и говорю: «Вот, пожалуйста, возьмите это на ремонт храма» … Я помню, что у меня состояние было какое-то такое ужасно нервное. Она взяла и сказала «спасибо», и больше ничего не происходило. В церкви было мало народа, совсем мало. Церковь была пуста, но пахло ладаном, церковь была освещена свечами – где-то горели. Но вдруг я почувствовал какое-то удивительное освобождение. Мне было так хорошо, понимаете! Я исполнил какой-то огромный долг – четырнадцатилетний маленький человечек. И думаю – я потом, когда узнал, что оказывается тридцать сребреников Иуды, тридцать рублей, понимаете, если бы я их не отдал, – я почти убеждён, что меня не было бы живым на фронте. Вот у меня такое ощущение. Поэтому меня по фронту вела сила, Которая верила в меня. Наверное, так».
По воспоминаниям, Смоктуновский учился плохо и совсем не интересовался школьными предметами. Он частенько ввязывался в драки, был вспыльчивым. В 6-м классе Кеша начал заниматься в театральном кружке, исполнял роль Ломова в чеховской пьесе «Предложение». Однако был выгнан из кружка после первого выступления: его вдруг охватило ощущение невероятной свободы и счастья. Неожиданным результатом этого состояния стал внезапный гомерический неуместный хохот прямо на сцене.
Однако театр все равно привлекал будущего актера, в 14 лет он впервые попал в Красноярский драматический театр им. А.С. Пушкина. Спустя много лет он рассказывал, что постановка хоть и была «дурна по вкусу», но произвела на мальчика неизгладимое впечатление. Однако отсутствие денег не позволяло постоянно посещать спектакли, и Смоктуновичу приходилось нарушать закон – подделывать театральные билеты.
С приходом войны отец Кеши был призван на фронт, но в августе 1942 года пропал без вести, как позже выяснилось – погиб. В это непростое время мальчику пришлось самому тянуть семью. Он окончил фельдшерско-акушерское училище, затем перешел на курсы киномехаников, по окончании которых в 1942 году работал в размещенной в Красноярске воинской части и госпитале при ней. Успел будущий актер и поработать статистом в Красноярском драмтеатре.
Но в январе 1943 Иннокентий получил повестку и отправился на фронт. Иннокентий Михайлович был непоколебимо верующим человеком, всю войну он знал, что Господь хранит его и пуля не возьмет, поэтому всегда смело ходил во все атаки. Позже Смоктуновский признается: был абсолютно уверен, что присвой он тогда, в детстве, теткины 30 рублей – войну бы не прошел.
В 1943 году Молодой солдат получил задание вброд под огнем перейти протоку, чтобы доставить в штаб важные документы. «Затея переплывать под огнем — обречена, это понимали все. Мой напарник, лишь войдя в воду, был ранен. Я же должен был плыть дальше, подныривать, пытаться прорваться сквозь зону обстрела. Где-то у середины протоки, оглянувшись, увидел, как напарник барахтался, пытался что-то крикнуть ему, но бесполезно. Он утонул или был унесен течением. Тот пакет я доставил, и меня даже представили к награде — медали «За отвагу». Правда, вручили мне ее спустя 49 лет прямо на сцене МХАТа после спектакля «Мольер». Мои однополчане, москвичи, сами разыскали все документы на это награждение».
Затем в Польше был кровопролитный бой, в котором часть Смоктуновского потеряла 130 человек – весь личный состав. Уцелели в той мясорубке лишь четверо. Среди них – Иннокентий. Четверка ползала по телам убитых товарищей, собирала оружие, патроны, гранаты, продолжала бой, удерживая дорогу, чтобы не прошла группировка немцев, вырвавшаяся из города Торуни. Как признавался актер, в какой-то момент он настолько поверил в свой оберег, что вел себя безрассудно, подставлялся под пули, будучи уверенным, что ничто его не берет.
В декабре 1943-го, в дни освобождения Украины рядовой Смоктунович попал в плен. Там он находился 1 месяц и 4 дня. Прошел лагеря для военнопленных в Житомире, Шепетовке, Бердичеве. Через месяц Иннокентий болел цингой, дизентерией, понимал, что не выдержит очередной перегон из лагеря в лагерь. Но 7 января 1944-го он снова случился. Пленные шли колонной по пять человек. Всякий раз, когда Смоктуновский закрывал глаза, видел, что оказывается всё ближе к хвосту колонны, за которой катили телеги. В них сидели немцы, добивали немощных отставших, а полицаи снимали с убитых шинели и складывали в подводы. Как только он осознал, что его сейчас пристрелят и сдерут шинель, силы откуда-то взялись. Он стал пробиваться вперед толпы.
Актер делился: «Колонна вдруг остановилась. Причина была непонятна. Голова колонны уходила так далеко вперед, что ее не разглядеть. Место задержки моей части колонны оказалось на мосту через какую-то небольшую речку. И тут я почувствовал, что страшно хочу пить. Внутри всё горело. Я понял, что не смогу дальше идти, если не попью. Я подошел к конвойному немцу. Камрад, сказал я, камрад! Тринкен! Немец на меня посмотрел, ничего не ответил и только махнул рукой, сняв ее со ствола автомата, мол, иди. И я вышел из колонны и пошел вниз по крутому берегу с нашей стороны моста. В эти мгновения в памяти воскресли все молитвы, которым успела научить набожная тетка. Я забрался под мост, а сверху проходила огромная колонна военнопленных, гнали тысяч тридцать моих товарищей, которые вместе стояли насмерть. Когда они шли сверху, шурша своими подметками, я молил Бога, может, уцелею, хотя, собственно говоря, подыхал. И вдруг справа я увидел: спускаются сапоги немецкие. Почему немецкие? Потому что у немецких офицеров высокий каблук. Зачем спускаться офицеру с парабеллумом в руке? Для чего ему идти на лед этой речушки, где под мостом стою я за столбом? Он шел с совершенно определенной целью — проверить, нет ли кого под мостом. И вдруг он на своих высоких каблуках поскользнулся и на четвереньках пополз задом от меня на противоположный берег. А когда он пересек эту речушку и сапоги снова вышли на снег, где не было скользко, я успел перебраться за другой столб. Я верую не потому, что тогда спасся, я веровал и раньше, когда еще никто не шел ко мне с парабеллумом в руке».
Там под мостом Иннокентий просидел еще сутки, а когда всё стихло, он просто пополз, зная, что тут, под Каменец-Подольском, километрах в 10 есть несколько деревень. Без сил, умирая, он добрался до крайней деревенской хаты, потерял сознание. Подвергая риску себя и своих детей, актера подняла на ноги украинская крестьянка Василиса Шевчук. Всю жизнь потом он помогал этой семье. Там же он познакомился с партизанами из отряда Каменец-Подольского соединения. В феврале 1944 года стал его бойцом, а в мае отряд вошел в 318-й гвардейский полк 102-й стрелковой дивизии. Командовал ротой автоматчиков, освобождал Варшаву, повторно представлен к награждению медалью «За отвагу».
После демобилизации в декабре 1945-го он оказался в красноярской театральной студии. Вскоре его вызвали в военкомат. В коридоре встретил еще 15 человек с испуганными лицами. Неожиданно объявили, что в паспортах всем собравшимся ставится пометка 39. Это означало, что они не могут проживать в 39 крупных городах СССР в связи с тем, что побывали в плену. Актер говорил: «Я стал вторым сортом, неблагонадежным, заклейменным. Виноват в том, что не застрелился». Еще через несколько месяцев, когда разобрались с явными предателями, за побывавших в плену снова взялись. Их стали арестовывать. Смоктуновский воевал честно и такой несправедливости, как арест, не вынес бы. Он решает отправиться на край света и с 1946 года работает в 2-м Заполярном театре драмы в Норильске. По мастерству труппа собралась достойная сцены МХАТа. Именно там Георгий Жженов, зная историю Иннокентия, рекомендовал ему сменить фамилию, если он хочет вернуться на Большую землю. Потеряв зубы от повторной цинги, сыграв десятки интересных ролей, Иннокентий последовал совету: «Ты не осужденный, чего тут сидеть?» С 1952-го он работал в русских драматических театрах Грозного, Махачкалы, Сталинграда. Многие заезжие москвичи, например режиссер Андрей Гончаров, в будущем руководитель Московского драматического театра имени В. Маяковского, советовали ему перебираться в Белокаменную. Смоктуновский не решался, но в начале 1955-го поехал в столицу.
Показы отрепетированных сцен и миниатюр режиссерам московских театров ни к чему не привели. Ни один театр не принял его. Худруки перезванивались, спрашивая: «К вам приходил этот сказочный чудик?» Смоктуновский был никому не нужен, учитывая актуальный в то время репертуар: сталевара худой голубоглазый паренек сыграть не мог, да и пометка в паспорте смущала директоров театров. Удалось получить несколько ролей с платой за выход, но это крохи. Полгода ночевал на подоконнике заколоченного окна в подъезде шестиэтажного дома возле метро «Кропоткинская». Спал в подвалах и на чердаках. Ходил на кинопробы, но везде слышал одно и то же: вы не киногеничны, не советский типаж. Причем одежда у него была только одна — советский лыжный костюм, похожий на заводскую робу слесаря или монтажника. Когда в театрах он говорил, что пришел по вопросу найма, ему отвечали: нам электрики не нужны.
Знакомый ему режиссер Гончаров, несмотря на то что ранее звал в столицу, теперь рекомендовал ехать в среднюю полосу России, где много прекрасных театров. Но в 1956-м, став руководителем Театра-студии киноактера, взял его в штат.
«Князь Мышкин»
Истинное признание актер получил в день премьеры спектакля в Большом драматическом театре. Там в 1957-м по приглашению Георгия Товстоногова «Идиота» по Достоевскому должен был ставить таллиннский режиссер Вениамин Ланге. Назначенный на роль князя Мышкина Пантелеймон Крымов тяжело заболел. Актера со сходным типажом и характером не нашлось. Постановку отложили. Назначенный на роль Рогожина Евгений Лебедев судорожно искал того, кто может сыграть непростую роль. И вдруг увидел Смоктуновского в эпизоде ленты «Солдаты». Он рекомендовал посмотреть Товстоногову фильм. После просмотра Товстоногов твердил: «Да, да, что-то в этом Свистуновском от Мышкина есть. Но что?» Режиссерское подсознание работает постоянно, и через две недели на совсем другой репетиции Георгия Александровича осенило, он закричал на весь зал: «Я понял! Глаза! Глаза у Свистуновского мышкинские! Найти!»
На следующий день после премьеры все билеты раскупили на месяц вперед, а в зал несли дополнительные стулья. Критики, актеры, режиссеры из Москвы и других городов ездили смотреть этот шедевральный спектакль. Смоктуновского завалили предложениями перейти в другие театры, включая московский МХАТ. В кино начали приглашать лучшие режиссеры.
Крестник актера Анатолий Ким писал: «В образах в исполнении Смоктуновского открывается нечто большее, чем каноническая христианская кротость. Предстает человек, в котором содержится космическое, вселенское начало доброты. То начало, что проявилось в человеке и через человека как знак его Божественного происхождения. Великий актер и великий человек Иннокентий Смоктуновский своим творчеством показал, что доброта была заложена в человеке – она была запрограммирована Творцом как фундаментальная основа нашей духовной эволюции.
Он был истинным христианином, глубоко верующим православным человеком. Я могу говорить об этом, потому что сам принял крещение через него. Иннокентий Михайлович был моим крестным отцом – он одновременно крестил своего сына Филиппа и меня, когда мне было уже сорок лет. Священник, который совершал обряд крещения, пригласил потом всех нас к себе домой, долго беседовал со своим знаменитым прихожанином и на прощанье молвил с улыбкой: «Вы веруете, Иннокентий Михайлович, как верует какая-нибудь темная старушка. Но это самая истинная вера, самая глубокая – так верят простые души и дети».
Вера вела Иннокентия Михайловича по жизни, помогала ему устоять, преодолеть все жизненные невзгоды и достигать таких творческих свершений, что по плечу лишь редчайшему на земле таланту. Вера – это слово было для Смоктуновского определяющим в жизни. Он жил с ощущением Божией руки на себе, а Библия была его настольной книгой.
В 1994 году в Москве шли баталии о судьбе Студенческого театра при МГУ, вместо которого решено был открыть ранее существовавший в этом здании храм святой Татианы.
Смоктуновскому для подписания принесли письмо, в котором говорилось, что «восстановление церкви именно в этом здании не обусловлено исторической необходимостью», так как это уже третье местоположение Татьянинского храма. Между тем «исторический дом» на ул. Герцена — «святыня театрального искусства нашей страны», а Студенческий театр МГУ — «трибуна, с которой студенты Университета выступали в защиту демократии и прогресса».
Уже тяжело больной Иннокентий Михайлович, прочитав его, спросил: «Скажите, какую я сделал в своей жизни подлость и чем дал вам повод подумать, что я подпишу письмо против Церкви?», — и подписывать отказался. Через девять месяцев здание было возвращено церкви.
Долгие годы актер был прихожанином Валаамского подворья. Знакомство с ним состоялось, когда Смоктуновский однажды, гуляя с собакой неподалеку от своего дома, около поликлиники, встретил священника. Тот поведал, что в здании поликлиники раньше располагалось подворье Валаамского монастыря, а теперь его возвращают церкви. «Значит, совсем скоро прямо рядом с домом будет храм», – радостно оповестил свою семью Иннокентий Михайлович. Смоктуновский участливо следил за ходом реставрации, продолжал поддерживать связь со священником и даже подарил церкви большую особенно любимую икону святителя Николая Чудотворца из личной коллекции – актер любил привозить иконы из разных мест. Сейчас икона, подаренная Смоктуновским, помещена на стене справа от алтаря в деревянном киоте.
В 1991 году был выпущен ограниченный тираж виниловых пластинок «Библейских историй» от студии «Фирмы Мелодия». Исполнителем уникальной записи выступил Иннокентий Смоктуновский, музыкальным оформлением к этой работе служат органные полифонии И.С. Баха. В январе 2006 года переиздание этой записи было одобрено Русской Православной Церковью. Дочь Иннокентия в одном из интервью поделилась: «Сегодня у нас есть счастливая возможность слушать Священное Писание в доступном и ясном изложении и приобщаться к Библии, которая на протяжении веков является для человечества источником мудрости и веры, нравственной основы жизни».
Иннокентий Михайлович Смоктуновский умер в Москве, в 1994 году. Он для многих остался трогательным, немного наивным, угловатым и слабовольным Юрием Деточкиным из «Берегись автомобиля», хотя в жизни был совсем иным. Образы в исполнении Иннокентия Михайловича Смоктуновского – это чудо искусства, когда всё глубоко проникнуто душевным состоянием. Игра гениального актера позволила воплотить картины сотворения Мира, образы великих Библейских царей, пророков, мудрецов, историю земной жизни Иисуса Христа и его Воскресения.
