«Братья! Никогда нам отсюда живыми не выйти. Вы знаете это. Но правду о нас самих мы сами должны рассказать людям. Сейчас сделать это невозможно. Но донести до наших потомков правду мы сумеем. Места, куда сбрасывают тела наши после кончины известны. Пройдёт полвека, целый век, но люди вспомнят о нас и непременно пожелают захоронить по-человечески. Отправим послание потомкам нашим!» Это были слова одного из заключенных православных священнослужителей ДмитЛага, раскулаченным крестьянам, заключенным этого ужасного лагеря.
С тех самых пор заключённые стали вкладывать в стеклянные пузырьки и бутылки письма с рассказами о перенесённых в лагере мучениях и прятать их в телах своих товарищей, после их вскрытия местным лагерным хирургом по факту смерти.
Миниатюрная копия канала имени Москвы – это впечатляющая достопримечательность Северного речного вокзала и излюбленное место туристов: сегодня ребятишки пускают здесь кораблики, весело шлепают по воде, а взрослые делают селфи. Во всей этой идиллии смущает только одно: о том, что строили этот канал заключенные Дмитровского исправительно-трудового лагеря, ничего не напоминает, и за величественным фасадом, кажется, стало забываться, какой дорогой ценой обошлась стройка, спасшая Москву от обезвоживания.
Исследователь и в прошлом главный энергетик канала имени Москвы Валентин Барковский в сборнике «Тайны Москва-Волгостроя» приводит шокирующие цифры — от 700 тыс. до 1,5 млн смертей заключенных за период строительства. Историки же апеллируют санитарными отчетами ОГПУ-НКВД: согласно этим данным, общая смертность в ДмитЛаге составила 22–23 тыс. человек. Так или иначе, все осужденные остались похороненными здесь же, недалеко от канала, в зелёной роще.
Однако и сегодня телам усопших нет покоя. Жуткая реальность такова: совсем недавно места массового захоронения нещадно стали ровнять бульдозерами под коммерческие задачи. Что это, если не бесчеловечное отношение к истории, жертвам репрессий и православным канонам?
В редакцию РОО «Православная Экспертиза» попали новые шокирующие подробности этой истории. Расскажем обо всем по порядку.
Идею и само выражение «Москва — порт пяти морей» приписывают Иосифу Сталину. Он любил грандиозные проекты, которые доказывали мощь социализма, и потому принял решение объединить две крупные речные артерии, Москву-реку и Волгу, каналом. К тому же, Беломорканал совсем не оправдал себя как водная артерия. Столице, обезвоженной в результате централизации и бурного промышленного развития, срочно нужна была вода.
Москва-река обмелела, центрального водоснабжения и отопления не было, а город все рос. В 1932 году, еще до завершения строительства Беломорканала, начальство Беломорско-Балтийского исправительно-трудового лагеря (Белбалтлаг) начали перебрасывать в Дмитров. «Головной офис» новой лагерной структуры расположился в Борисоглебском мужском монастыре. Население Дмитрова тогда выросло в три раза, а вот исторических кварталов из-за стройки стало заметно меньше. Пострадал и местный краеведческий музей, располагавшийся в стенах монастыря: его директор внезапно оказался контрреволюционером и был арестован.
Для работы были привлечены заключенные ГУЛАГа, которых Микоян и начальник строительства канала «Москва–Волга» Коган прозвали «каналоармейцами». В одной только так называемой «Глубокой выемке» недалеко от Северного речного вокзала, между Химками и Долгопрудным, узникам предстояло вырыть огромный котлован глубиной 23 метра! Имея на вооружении простую лопату заключенные в итоге из 10 млн. кубометров грунта вынули 2 млн. Здесь извлекли вдвое больше грунта, чем на всем протяжении Беломорканала (а по объемам бетонирования канал имени Москвы опередил его в восемь раз).
Трудились в Дмитлаге не только заключенные, но и вольнонаемные рабочие. Согласно официальным сводкам того времени, каждому из них полагалось 500–600 граммов хлеба в день, два раза в неделю мясо, три — рыба.
Вот только эти данные не бились с оперативными сводками: сказывалось то, что начало строительства канала совпало с массовым голодом в СССР 1932–1933 годов, процветала коррупция. Получая фактически 250–300 граммов хлеба в сутки и больше ничего (баланда представляла собой нечто близкое к обычной теплой воде) людям приходилось в массовом порядке сбегать в леса в поисках пищи. Стали фиксировать множество отравлений цикутой и волчьей ягодой, часто до смертельных случаев.
Сохранились воспоминания выживших каналоармейцев, их потомков, а также многих тысяч местных жителей, ставших невольными свидетелями как самих эпохальных строек, так и их многолетних последствий. По этим свидетельствам, все трассы каналов по берегам были буквально усеяны человеческими костями – они обнажались в промоинах откосов каналов, при частых оползнях склонов.
«Нам было в те годы по 11-13 лет, – вспоминает С.И. Буров, житель поселка неподалеку «Смерть-канала», – и мы, мальчишки, часто ходили смотреть, как строят канал. Тысячи грязных, измученных людей барахтались на дне котлована по пояс в грязи. А был уже октябрь, ноябрь, холода стояли страшенные! И главное, что запомнилось: заключенные были истощены предельно и всегда голодны. Бывало, конвойный с винтовкой только отойдёт, а зэки, увидев нас, сразу начинают просить: «Хлебушка, деточки, принесите, хлебушка!» – «А как передать, – спрашиваем, – часовой увидит, отберет». – «А вы бросьте хлеб прямо в грязь, мы его потом выловим. Часовой и не заметит», – умоляют. Ну, сбегаем мы за хлебом и сбросим буханку в грязь, как договорились. Они потом в грязь опустятся на четвереньки, ищут хлеб, вылавливают, пока часовой отвернулся. Невыносимо все это было видеть…»
Эти шокирующие слова услышал журналист Александр Мильчаков во время встречи с местными жителями близ Алтуфьевского шоссе, в роще против ТЭЦ-21. Он никогда не был равнодушен к судьбам мест массовых захоронений жертв НКВД: читатели популярной в 90-е газеты «Семья» были знакомы с ним по серии очерков: «Пепел казненных стучит в наши сердца», «Еще живы свидетели», «Овраг на Калитниковском». Однако то, к чему приведет журналиста встреча со свидетелями того времени, заставило даже его, повидавшего многое, содрогнуться от ужаса.
«Ближе к ночи, чтобы не было случайных свидетелей, в эту рощу тянулись с канала целые караваны «грабарок» с трупами, облаченными в нижнее рваное белье, – продолжал вспоминать С.И. Буров. – Лошадей погоняла специальная похоронная команда. Ямы, длинные и глубокие, выкапывались в роще заранее днем. Людей сбрасывали в могильники как попало, один на другого, будто скот. Только уедет один караван — за ним приезжает другой. И снова сбрасывают людей в ямы. Тогда это было глухое, пустынное место. Понятно: зона… Не то что сегодня — зона отдыха… Закапывали как попало. Если ночью шел дождь, он прибивал землю. А мы утром пойдем за грибами в рощу — из ямы рука торчит, там колено где-то виднеется, там нога. Старики в нашей деревне нам наказывали: «Вы, ребятки, присыпьте землей, если увидите такое. Там люди лежат, и люди несчастные». Мы всегда землей и присыпали, если такое случалось…»
Так, страшные тайны ДмитЛага начали всплывать на поверхность. Желая придать ситуации максимальную огласку, Мильчаков выступил в телевизионной передаче «До и после полуночи» с рассказом о захоронении в роще близ ТЭЦ-21. Вскоре активисты Химкинского «Мемориала» установили здесь деревянный крест и трафареты, предупреждающие посетителей о нахождении в этом самом месте массовых захоронений – мемориальной зоны.
«Наступил октябрь. Ждать больше было нельзя: лили дожди, приближались холода, делать раскопы становилось все трудней. И тогда, заручившись поддержкой командиров поисковых отрядов Москвы, имеющих опыт исследования захоронений воинов, павших в боях с фашистами на фронтах Великой Отечественной войны, мы на свой страх и риск выехали в рощу, близ ТЭЦ-21. Раскопы начали сразу в трех местах. Первые останки появились примерно через час – и поисковики повели работу очень осторожно. Однако вскоре перед вами предстала картина просто ужасающая. Первый несчастный лежал как бы на боку, с заломленными над головой руками. Второй оказался сразу под ним и лежал уже поперек. Третий – еще ниже, по диагонали по отношению к первым двум… Их сбрасывали в яму как попало, раскачивая за руки и за ноги… Опытные поисковики с величайшей предосторожностью извлекали останки, боясь нанести дополнительные повреждения во время раскопа. Не заметили, как стало темнеть…
Вот так и получилось, что 28 октября 1989 года в девятом часу вечера я из лесу вышел на кольцевую автодорогу против ТЭЦ-21 с большим мешком [человеческих останков] за плечами».
30 октября 1989 года Мильчаков бережно, но с опаской отнес мешок в Бюро судебно-медицинской экспертизы Минздрава РСФСР. К счастью, его опасения в том, что к его просьбе отнесутся, как он сам выразился, без «восторга», не оправдались: заведующий физико-техническим отделением экспертизы С.С. Абрамов, прервав работу, тут же приступил к изучению останков, отметив, что череп в отличном состоянии.
Уже через несколько дней Александр Мильчаков получил результаты экспертизы:
«Останки с места массового захоронения близ канала «Москва–Волга» позволяют высказать мнение, что они принадлежат скелету молодого (около 30–35 лет) мужчины, крепкого телосложения, выше среднего роста, европеоидной расы. Значительная стертость жевательных поверхностей коринок зубов объясняется тем, что заключенный, повседневно испытывая муки голода, был вынужден есть траву и скончался от истощения».
Но и это еще не всё, чем ограничились судебно-медицинские эксперты.
«По нашей просьбе С. С. Абрамов совершил подвиг или чудо — не знаю, какое слово точнее! — он воссоздал, штрих за штрихом, внешний облик человека, чьи останки пролежали в земле более полувека! Вскоре в моих руках оказался «живой» портрет. Вглядитесь повнимательнее в лицо строителя и жертвы «Смерть-Канала»», – поделился с читателями газеты «Семья» Александр. Здесь же, на страницах издания, были напечатаны фотографии черепа и воссозданного компьютерного изображения строителя и жертвы «Смерть-Канала».
Отклик на статью Мильчакова в газете был неоднозначный. Большинство соотечественников отметили высокую важность публикации в восстановлении исторической памяти народа, недопустимости умалчивания ужасов ДмитровЛага. Однако были и те, кто лицемерно увидел в статье Александра возбуждение неприязни к органам госбезопасности.
Но истина одна: для того, чтобы извлечь уроки из прошлого, чтобы подобное никогда не повторилось, поиск тайных захоронений необходим! Они – неоспоримые свидетельства кровавых преступлений нашей истории.
Вопреки разработанной концепции государственной политики по увековечению памяти жертв политических репрессий, проводить раскопки и устанавливать личности усопших не спешат и сегодня: широкая публикация сводных данных невыгодна, поскольку для некоторого круга лиц это осложнит ее использование в коммерческих интересах.
Так, расследование, начатое Мильчаковым, лишь ненадолго промелькнуло в СМИ, замялось, а затем возобновилось лишь в 2017 году, когда были опрошены старожилы Киреево и Левобережной. Светлана Александровна Захаркина, житель Левобережной, подтвердила, что захоронения напротив ТЭЦ-21 были «там, где речка Бусинка», но, по её мнению, свалка поглотила это место. Другие старожилы также говорили о множественных захоронениях, но, увы, точных мест указать не могли.
Из-за отсутствия конкретной информации расследование было отложено на неопределённый срок – и он оказался долгим, целых 5 лет. После этого сразу из нескольких источников появились новые подтверждения дмитровлаговского захоронения между Киреево и Бусиново.
Архивная карта 1856 года
Именно за эти годы была найдена архивная статья авторства А. Мильчакова, описанная выше, а также ещё один человек, Алексей Сергеевич Елагин, который сообщил, что его бабушка Евдокия Васильевна Елагина из соседнем селе Бусиново была свидетельницей происходящего. Она рассказала, что захоронения проводились в заранее выкопанном котловане послойно, с пересыпкой каждого слоя известью. Дед А.С. Елагина, в тот момент председатель колхоза, так же говорил, что захоронения проводились в районе Коровинского леса на землях колхоза. Помимо своего рассказа он указал члену краеведческого общества «Москва-Волга» Сергею Гаеву точное место захоронения в лесу между Киреево и Бусиново, напротив от ТЭЦ-21 через МКАД.
Также нашим специалистом в Химкинском городском архиве были обнаружены документы землеустройства Киреево 1934 года, в которых указано, что на землях села находилось кладбище Дмитровлага площадью 0,8 га + 0,36 га (Архив г. Химки, ф. 35, оп. 1, д. 5, л. 10), то есть почти 1 гектар, что и составляет квадрат около 100 на 100 метров.
В этом же деле присутствует и второе упоминание о кладбище Дмитлага (Архив г. Химки, ф. 35, оп. 1, д. 5, л. 10).
Помимо этого, в Химкинском архиве нашелся план, на котором отображена явная подпись «кладбище» (в желтом овале): оно находится вдоль бывшего Рогачевского тракта.
Выдвинувшиеся на место указанного в архивном документе захоронения наши специалисты-краеведы засняли видеосюжет ЖМИ на Фото.
в надежде вновь придать огласке ситуацию и провести раскопки, которые помогли бы установить личности узников ГУЛАГа и перезахоронить их останки.
Вернувшись же спустя три недели, они сначала безмолвно замерли на месте, но вскоре ужас, сперва поразивший их лица, сменился гневом: активисты не узнали уже знакомую рощу. К тому времени бульдозеры успели сровнять ее с землей. Десятки тысяч (по другим сведениям, сотни) тел мучеников Дмитлага, должно быть, уже перемололи техникой во имя исполнения коммерческих задач!
На территории строительства канала увековечиванием памяти замученных каналоармейцев и до этого занимались только инициативные группы, в основном в православных церковных приходах, в чьих окрестностях и находятся такие братские могилы – но теперь и это становится попросту невозможным.
Разве те, кто вложил свой труд, отдал жизнь в строительство канала «Москва–Волга», несчастные люди, жившие в невообразимо жестоких, бесчеловечных условиях не достойны светлой памяти и уважения? Разве они, спасшие Москву от обезвоживания, не достойны освобождения во Христе?
РОО «Православная Экспертиза» считает необходимым принятие незамедлительных мер для сохранения исторической правды о жертвах ДмитровЛага. Уважение к памяти предков – одно из важнейших человеческих качеств. Происходящее сейчас близ ТЭЦ-21 – это преступление, совершаемое людьми, в которых, кажется, не осталось ничего святого. Мы не должны оставить такое забытым!
Спустя более 30 лет после публикации статьи А. Мильчакова в газете «Семья» его размышления, как никогда, остаются актуальными, как бы ни идеализировали «гуманность» современности:
«Мы невольно подменяем высокое понятие «человек», «личность» холодноватым канцеляритом «жертва». Они мертвы — и их как бы и не было! Только живой образ каждого – каждого! – из сотен тысяч, уничтоженных безвинно, его неповторимые человеческие черты обладают той художественной достоверностью и убедительностью, о которых историки XX века пока могут мечтать! Если мы восстановим облик всех казненных, сброшенных в безымянные могильники людей и опубликуем эти фотографии в печати — все они, до единого, вновь вернутся в наше сознание живыми людьми. Они будут всю жизнь сопровождать нас, перекликаться с нами, не позволят губить душу в огне мелкого корыстолюбия, суеты и пустого тщеславия. Только так — вспомнив всех поименно, зная каждого в лицо, – можно будет возродить духовную связь поколений».
Братья и Сестры во Христе — их души достойны наших молитв!